Народная новость. Откровения ульяновского солдата-срочника

Игорь Селезнев год назад закончил гуманитарный факультет УлГТУ. Парень не стал прятаться от армии и с первым же призывом отправился служить. Тогда многие друзья не поняли Игоря, спрашивали, зачем ему это надо, ведь «всегда есть вариант откосить». Свой ответ он опубликовал для всех в социальной сети: «Я не хочу играть роль "жертвы", "добычи", "дичи", убегающей и спасающейся от "страшного охотника" под названием "армия" всеми возможными способами. Эта роль лично для меня унизительна».
Прошел год.  Военнослужащий в запасе ефрейтор Селезнев написал в mosaica.ru, как прошли его 365 дней в берцах. Публикуем текст полностью, без значительных правок и сокращений:

«30 октября 2016 года я сошёл с фирменного поезда Москва-Ульяновск после 365-и дней срочной службы в армии.
Этот год я провёл в военной части №3641. Она находится в Пушкинском районе Московской области между посёлками Ашукино и Софрино: это около часа езды от Ярославского вокзала. Казалось бы: отлично, это тебе не какая-то глухая тайга! Но насколько я понял, в военных частях создаются все условия, которые сводят на нет все различия между ними.

Тем не менее, военная часть №3641 – это не обычная часть, у неё есть имя, которое часто звучало в СМИ за прошедшие 365 дней моей службы. Это имя – “Софринская бригада”. Но это не формальное название - это бренд. На самом деле, когда я попал бригаду, она называлась “21 ОбрОН ВВ МВД РФ” - то есть 21 Отдельная бригада оперативного назначения Внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации. Пока я служил, она успела потерять статус “Отдельной”, затем ВВ МВД вывели из состава МВД и создали на их основе Федеральную службу войск Национальной гвардии, затем бригаду наградили Орденом Жукова. Об этом писали порталы и снимали сюжеты телеканалы. Увольнялся я уже из “21 ордена Жукова БрОН ФС ВНГ РФ”, хотя с переменами названий в условиях и порядке несения службы ничего не поменялось.

Из Ульяновска в бригаду после прохождения комиссии и отбора на призывном пункте приехало 25 человек. В первую очередь нас повели в учебную роту, где нас встретили сержанты и старшина. Сержанты были добрыми и весёлыми, как и старшина. Помню как один из сержантов добродушно сказал что-то вроде “Добро пожаловать в армию! Но знайте, что вы попали в тюрьму, потому что армия – это в каком-то смысле тюрьма”. Затем они благополучно изъяли всё лишнее, что мы привезли с собой. Насколько я помню, это еда, медикаменты и всё остальное. Солдату положены только зубная щётка, зубная паста, бритва и пена. Мыло, мочалку и крем для обуви выдало государство. Это были первые потери на военном пути.

Курс молодого бойца или учебный сбор длился 10 дней. Он мягко готовил к будущей службе, в первую очередь, к дисциплине. Оказалось, что молча постоять полчаса на вечерней поверке в количестве 50 человек, это надо уметь. Этому можно учиться несколько часов. Учиться физически и морально. Ещё на КМБ учат шить шевроны, гладить китель, подшивать подворотничок, убираться, заправлять постель, шагать строем, стрелять и принимать присягу.

Главным итогом КМБ является именно принятие присяги, после которой военнослужащий срочной службы Софринской бригады получает первое и последнее официальное увольнение на сутки. К этому моменту он знает основы воинской дисциплины и имеет мозоли на ногах от свежевыданных казённых берцев.

Через день-два после увольнения мы пошли на развод. Развод – это такое собрание на плацу, где собирается вся часть, и командир части оглашает повестку дня и прямо с плаца распределяет подразделения на занятия, работы и на всё остальное. Наш ульяновский взвод учебной роты из 25 человек тоже распределили с развода по ротам. 15 человек вместе со мной попало в 6 роту оперативного назначения, остальные – в другие подразделения.

Рота – это не КМБ. Только в роте выясняется, что началась настоящая служба, а КМБ был только прелюдией. Основной процесс, который происходит в роте в призывное время – это формирование коллектива из вновьприбывших бойцов. Если большинство срочников, уходящих в запас, увольняются в осенний призыв, то из вновьприбывших формируется новый костяк роты, а это значит, что для всей роты грядут потрясения.

Подавляющее большинство у нас были молодыми осенними, и командирам предстояло сделать из нас своих подчинённых, достаточно понимающих, умеющих и исполнительных, чтобы выполнять спускающиеся сверху задачи. Этим они и занимались.

Первые дни в роте принято называть “10 золотых”, потому что молодые ещё не привлекаются в суточные наряды, на работы и общие занятия. За 10 дней необходимо адаптироваться к ритму службы в роте, выучить обязанности дневального, чтобы получить допуск к наряду по роте и начать занимать место в иерархии дружного мужского коллектива.

Для меня эти “10 золотых” оказались самыми сложными днями за всю службу. Главное, что ощущается в первое время – это ограничение свободы. Нужно делать не то, что хочется, а только то, что нужно командирам и начальникам, только в строго определённом месте, в строго определённое время и строго определённым образом.

Звучит это намного проще, чем делается, но это и составляет суть службы. После школы и университета научиться этому бывает сложно. “Свободное время”, которое как бы выделено в распорядке дня, даётся солдату для того, чтобы он подготовил внешний вид – пришил пуговицу или заплатку, постирал подворотничок и т.д.

Всё делается в строю и по команде. Читается это легко, потому что пока не послужишь, не поймёшь, что значит “всё”. Когда каждые сутки расписаны по минутам, на любое движение нужно спросить разрешение, а чтобы спросить разрешение, нужно спросить разрешение обратиться. От этого всего можно устать очень сильно, не успеть ни с кем поделиться, обсудить, психологически переварить.

Отдохнуть можно только по команде “Отбой”, но не факт, что в первые ночи получится нормально поспать. После каждого стука в дверь дневальный с поста орёт “Дежурный по роте на выход!”, дверь кто-то открывает, представляется, начинается разговор, который слышен на всю казарму. Кто-то ходит, проверяет сон и покой солдат, топая берцами возле кроватей. Кто-то уносит кровати в канцелярию ответственным офицерам.

Большинство очень быстро привыкает к этому порядку и ритму, но обязательно находятся персонажи, которые пытаются этого порядка избежать, причём законно. Откосить от службы в рамках службы. Таким персонажем был и я. Через ряд телодвижений я попал писарем в штаб бригады в отделение РЛС (по работе с личным составом). Писарь – это секретарь, помощник по всему делопроизводству, которое можно скинуть на солдата срочной службы. А скинуть на него можно всё и даже больше.

Пока работал писарем в штабе, я начал привыкать к ритму ротной жизни, (по крайней мере ночной ротной жизни, потому что ночевал я в роте) и начал находить в ней свои прелести. Главная прелесть ротной жизни заключается в разнообразии – каждый день в роте командует новый ответственный офицер и новый дежурный сержант, ставятся новые задачи – «рабочки», наряды, занятия, отчего каждый день неповторим. В то время как писарю каждый день одни и те же начальники дают одни и те же задачи.

Через месяц штабной работы я решил, что оставшееся время я прослужу в роте, потому что косить от армии в самой армии и быть исполнительным секретарём – не моё. Я хотел проверить себя на прочность. Вернувшись в роту, я получил массу приключений на свою голову, испытаний, задач, пройдя через которые, я понял, что нет ничего непреодолимого. “Ничего непреодолимого” стало моей мантрой, которую я повторял про себя, сталкиваясь с очередной трудностью, и эта трудность преодолевалась.

Таким образом я понял, что, во-первых, армия учит действовать в условиях ограничения свободы, а во-вторых, тренирует преодоление трудностей – психологических, социальных, физических – любых. После армии любые “непреодолимости”, в том числе и “гражданские” кажутся мелочами.

Я думаю, это наиболее полезные уроки армейской службы, по сравнению с которыми огневая, строевая, физическая подготовка и прочее – это второстепенные вещи.»

​Фото из архива Игоря Селезнева