Микробиолог Денис Викторов: «Наука во все времена держалась на энтузиазме»

День российской науки отмечается в нашей стране 8 февраля начиная с 1999 года. В Ульяновской области в той или иной степени развиваются все три основных направления науки: фундаментальная, вузовская и прикладная. Об особенностях последнего направления нам рассказал старший научный сотрудник компании GeNext («дочка» Ульяновского наноцентра), кандидат биологических наук Денис Викторов.

- Денис Александрович, когда говорят о проблемах науки, то часто указывают на отрыв науки от производства. Но в Ульяновском наноцентре всё наоборот: производство и наука тесно связаны. Как удается соединить ученых, производственников и маркетологов?

-  В наноцентре это достигается путем тщательного рассмотрения и утверждения проектов. То есть наноцентр изначально занимается только теми проектами, которые будут востребованы на рынке. Перед началом работы с проектом тщательнейшим образом анализируется рынок будущего продукта. И если рынок не широкий или очень сложный, специфический, то наноцентр не возьмется за такое рискованное финансирование. Вызвано это, прежде всего, тем, что люди, организации и фонды, которые финансируют проекты, заинтересованы в том, в первую очередь, чтобы потенциальные вложения приносили им прибыль. И это справедливо в нынешних условиях. Но фундаментальная наука тоже важна. Крайне необходимо поддерживать университеты - мне известно, какие важные разработки там ведутся. И несмотря на то, что в фундаментальных исследованиях очень сложно найти очевидное практическое применение, тем не менее, они важны, так как в будущем результаты этих исследований обязательно лягут в основу каким-то новым прикладным разработкам. Так функционировала советская наука. Финансирование было целевое, и на науку денег не жалели, в том числе на фундаментальную. Сейчас, надо признать, российская наука очень сильно отстает. Обусловлено это, на мой взгляд, тем, что в недостаточной степени финансируется именно фундаментальная наука, которая в дальнейшем ляжет в основу прикладных разработок.

- На сколько лет отстала от передовых стран биология?

- Биология - наука обширная, в ней есть много направлений. Молекулярная, микробиология, вирусология, клеточная биология и так далее. В разных отраслях по-разному. Отследить это можно по публикациям. Отставание от 20 до 80 лет в зависимости от отрасли.

- Еще одна проблема в современной России – избыток выпускников вузов, в связи с чем проводятся различные реформы высшей школы. Вы согласны с тем, что это необходимо?

- Я, конечно, не сторонник реформ в образовании, меня очень беспокоит, что закрываются вузы, сокращаются кафедры, происходит сливание факультетов и целых институтов. Но, очевидно, рынок труда перенасыщен специалистами с высшим образованием, и применить им себя в той специальности, на которую они учились, в которую государство вкладывало деньги, они не могут. По разным причинам. С одной стороны нет в принципе рабочих мест. Если взять, например, физиков-ядерщиков, которые в нашем ульяновском университете выпускаются каждый год. Но сколько их нужно России, не говоря уже об Ульяновске? Два человека, грубо говоря, для Ульяновска в год и, может быть, 40 для России. Наверное, не больше, впрочем, я могу ошибаться, я говорю условно. Но их выпускается 30 и более человек в год. Возникает вопрос, куда им пойти? Либо оставаться и работать в университете на зарплату в три-четыре прожиточных минимума, либо идти не по специальности. Поэтому реформы в какой-то степени обоснованы. Единственно хотелось бы, чтоб не рубили с плеча, чтобы сохранялись те специалисты, которые нужны. И самое главное – после того, как произойдет закрытие каких-то специальностей, пройдет пять лет и полностью разрушится та школа, с помощью которой специалисты могли быть научены. И когда пройдет еще 20 лет и нашему государству понадобятся эти специалисты, их уже будет взять неоткуда, их уже никто не будет в состоянии обучить. Их придется звать из-за границы, предлагать им такие условия, на которых они согласятся переехать.

- Расскажите немного о своей научной карьере.

- Я закончил сельскохозяйственную академию, поступил в аспирантуру на кафедру микробиологии к профессору, доктору биологических наук Васильеву Дмитрию Аркадьевичу. Защитил диссертацию и какое-то время работал на кафедре. После чего мне поступило предложение перейти в наноцентр, и я им воспользовался. В аспирантуре занимался ветеринарной микробиологией, конкретно – бактериями, которые вызывают заболевание у рыб. После защиты диссертации решил продолжить это направление, взять разработку широкого спектра возбудителей болезней рыб. И сейчас продолжаю эти разработки. Но меня всегда интересовала медицинская генетика, генетика человека. По этой причине привлекла работа в наноцентре, так как здесь ведутся разработки именно в этих направлениях.

- Было время, когда поступить в аспирантуру считалось престижно. Сейчас есть желающие продолжать заниматься наукой после окончания вуза? Это модно, современно быть ученым?

- В разных кругах это воспринимается по-разному. Я сам когда-то был аспирантом, и всегда в моем окружении было два мнения. Первое мнение состояло в том, что я согласился на нищенское существование на какое-то количество лет, возможно, на всю жизнь. Второе – «вау! как это круто! ты будущий ученый». Но одно совершенно точно – современные выпускники вузов слабо замотивированы оставаться в аспирантуре, защищать диссертацию, строить науку.

- На какие средства сейчас живет аспирант?

- В биологических специальностях в последнее время повысили стипендию аспирантам. Когда я был аспирантом, стипендия составляла около 1,5 тысяч рублей. Причем когда поменял статус студента на статус аспиранта, мой доход в качестве стипендии снизился. То есть будучи студентом-отличником пятого курса, я получал стипендию около 2 тысяч, это был 2007 год. А когда я стал аспирантом, моя стипендия стала 1,5 тысячи. Снизилась на 25%. Это было ощутимо. Поэтому мне приходилось заботиться о дополнительном заработке. Тратить время, которое я мог бы посвятить науке. Сейчас стипендию повысили, но для разных специальностей по-разному. Для каких-то, если не ошибаюсь, она так и сохранилась 1,5 тысячи. Но для биологических, как мне известно, 6 тысяч. Согласитесь, тоже не много. По нынешнему курсу (около 80 рублей за 1 евро) это 75 евро в месяц.  Если какому-нибудь иностранному младшему научному сотруднику сказать, что российские молодые ученые получают 75 евро в месяц, то нам либо не поверят, либо будут долго смеяться над нами. Поэтому стимула молодым специалистам оставаться в аспирантуре, работать преподавателем практически нет. Конечно, наука во все времена держалась на энтузиазме, и сейчас она продолжает держаться на энтузиазме. Но жизнь у нас современная, ценности нам навязывают определенные, поэтому эта мотивация становится все меньше и меньше.

- Какая может быть мотивация у ульяновской молодежи заниматься наукой, получать высшее образование именно в Ульяновской области?

- Я думаю, что здесь мотивация не меньше, чем в других регионах. Наши вузы достойны. Разумеется, между провинцией и столицей есть разница. Между Ульяновском и Санкт-Петербургом, Ульяновском и Новосибирском. Но смотря с чем сравнивать. Я считаю, что уровень ульяновского высшего образования не ниже, чем в соседних регионах, аналогичных по экономической обстановке. 

- Вернемся в наноцентр. Сейчас сколько проектов ведете здесь?

- Активных около 10. Компания «ТестГен» разработала и сейчас занимается продажей наборов для определения пола и резус-фактора плода неинвазивным (неоперационным) методом по венозной крови беременной женщины. Это раннее определение. Пол можно определить с седьмой недели беременности, резус-фактор на десятой неделе. Это очень актуально и востребовано. Также практически завершена разработка компанией GeNext набора для молекулярно-генетической диагностики рака предстательной железы. Этот анализ также осуществляется неинвазивно. Около трех месяцев назад мы завершили клинические испытания и сейчас запустили процедуру регистрации данного набора. Кроме того, сейчас в компании GeNext реализуется проект по разработке тест-системы для выявления склонности к диабетической ретинопатии. Это заболевание характерно для больных сахарным диабетом, которых с каждым годом становится все больше. Заболевание проявляется в том, что больные сахарным диабетом теряют зрение. Расположенность к заболеванию можно выявить, определяя генетику пациентов, и можно рассчитать процент вероятности развития диабетической ретинопатии и, соответственно, вовремя принять решение о профилактике – лазерной коагуляции сетчатки. Если решение принято не вовремя, то терапия может быть запоздалой и не помочь. Кроме того, GeNext занимается разработкой тест-системы для выявления дефицита 21-гидроксилазы. Эта болезнь характерна для девочек. Проявляется в том, что нарушается синтез фермента, ответственного за превращение половых гормонов. Это, во-первых, одна из самых частых причин бесплодия у женщин. Во-вторых, девочки с мутациями в данном гене могут родиться с мужскими признаками, выраженными в разной степени. Если вовремя диагностировать заболевание, можно назначить замещающую терапию, предотвратить последствия и даже вылечить бесплодие. Также мы занимаемся разработкой тест-системы для пренатальной диагностики синдрома Дауна. Кроме того, мы продолжаем работать над совершенствованием наборов для диагностики пола и резус-фактора плода, рака предстательной железы.

- Есть мнение, что фармкомпании, заинтересованные в продаже лекарств, не поддерживают развитие ранней диагностики и профилактики. Вам они ставят палки в колеса?

- Мы с такими проблемами не сталкивались. Если логически размышлять, то я думаю, фармкомпании или производители высокотехнологичного медоборудования наоборот заинтересованы в том, чтобы их лекарства использовались по назначению и именно тогда, когда это нужно. Для них важна эффективность. Если человек без надлежащей диагностики, применяющий какие-то лекарства или другую терапию, не вылечился или, больше того, пострадал, то естественно отзывы об этом оборудовании или лекарстве будут снижаться, рейтинги падать. Никаким производителям это не выгодно. Кроме того, если в качестве примера говорить об онкологии, существует так называемая таргетная терапия, от слова «мишень», это когда лекарство направлено на определенные маркеры заболевания. В этом случае важно определить, с каким видом онкологической опухоли столкнулся врач, и в зависимости от этого принять решение, подходит ли данный таргетный препарат или нет. Тем более в последнее время возникло такое модное понятие как персонализированная медицина, когда к каждому пациенту применяется индивидуальный подход, исходя из особенностей человека, прежде всего, генетических.

 Фото автора